Роберт Силверберг - Космический бродяга [= Бродяга из космоса]

Для Харадона это было потрясением. Он задрожал.

— Похоже, что космический бродяга не в восторге от этой сделки, — заметил Сверок, внимательно разглядывая Харадона, — или, может быть, вы заболели, а?

— Нет, у меня все в порядке, — ответил Барр окаменевшим голосом. — Просто я так здорово замерз, что до сих пор не могу согреться.

За его спиной они продали и себя, и его, продали человеку, которого он ненавидел больше всех на свете. Этические принципы Харадона были полностью основаны на концепции священной природы клятвы. И вот теперь он в ситуации, когда связан двумя взаимоисключающими друг друга клятвами. Ему казалось, что его вздергивают на дыбе и разрывают на части. Единственным бегством от страданий была смерть.

Он поднялся.

— Простите меня, — сказал он. — У меня на сегодня намечены еще кое-какие дела. Когда я вам для чего-нибудь понадоблюсь, вы найдете меня по старому адресу.

Встреча с главным распорядителем дворца Моаркса отняла у него большую часть дня. Он объяснил, что помимо своей воли был задержан в дальних мирах, что он намерен серьезно возобновить службу у Моаркса и безупречно выполнять свои обязанности. После некоторых пререканий Барр был восстановлен в должности одного из младших распорядителей.

Прошло несколько дней, пока он издали мельком не увидел Леди Моаркс. Дворец занимал несколько гектаров Варлаам-сити, Лорд и Леди жили на одном из самых верхних этажей, остальное огромное пространство было занято библиотеками, танцевальными и фехтовальными залами, картинными галереями и различными кладовыми для хранения сокровищ семьи Моаркс.

Он увидел Леди, когда проходил по галерее шестого этажа в поисках прохода на седьмой этаж, где ему было поручено составить каталог развешенных там картин. Сначала он услышал шелест легкой ткани, а затем увидел как она проходит по залу, сопровождаемая двумя бронзовыми гигантами с планеты Топлиц. В конце зала ее ждали дамы в сверкающих вечерних платьях.

Сама Леди Моаркс была одета в платье прямого покроя, еще больше подчеркивающее безупречность линий ее тела. Лицо было печальным.

Барр отступил в сторону, чтобы пропустить процессию, однако она заметила его и узнала. Ее глаза расширились от удивления. Но он не осмелился улыбнуться.

Барр подождал, пока она пройдет мимо, душа его ликовала: не трудно было прочитать выражение ее глаз.

В тот же день слепой слуга-агозлиц подошел к нему и молча вручил запечатанную записку. Харадон спрятал ее в карман и подождал, пока не останется один в коридоре. Здесь он будет в полной безопасности, так как сегодня утром демонтировал неисправную скрытую камеру, а новую он собирался установить немного позднее.

Барр сломал печать. Содержание записки было простым: "Приходите ко мне вечером. М. проводит ночь во дворце Властителя. Карла пропустит вас".

Светочувствительные чернила мгновенно исчезли. Улыбнувшись, он швырнул бумагу в ближайшую урну. Когда вечером освещение дворца было приглушено, он тихо прошел на двенадцатый этаж, где находился будуар Леди. Его ждала Карла — светловолосая девушка, которая раз уже была посредницей на борту корабля "Лорд Насир". Сегодня она дежурила в будуаре Леди; на ней была ночная рубашка из прозрачного шелка — несомненно, испытание его верности. Харадон с трудом отвел взгляд от ее тела и, немного помявшись, спросил:

— Меня ждут?

— Да, идемте со мной.

Выражение ее глаз показалось Харадону странным. Что в них было: желание, ревность, ненависть? Но она повернулась и повела его по коридору, слабоосвещенному незаметными ночными светильниками. Возле одной из дверей девушка остановилась и протянула руку. Дверь слегка вспыхнула и исчезла. Барр прошел вовнутрь, и тотчас же дверь опять стала осязаемой.

Леди Моаркс ждала его. На ней в этот раз ничего не было, и глаза горели стастным желанием.

— Здесь безопасно? — осторожно спросил Харадон.

— Да. Моаркс у Креллига, — губы ее с горечью изогнулись вверх. — Он проводит половину своих ночей забавляясь с брошенными Властителем женщинами. Не бойся, будуар не просматривается. Он никак не сможет узнать, что ты был здесь.

— А эта девушка? Карла? Ты доверяешь ей?

— Настолько, насколько кому-то вообще можно доверять. — Ее руки искали плечи Харадона. — Мой бродяга, — прошептала она. — Почему ты покинул нас на Молдекогге?

— У меня были на то основания, миледи.

— Мне так тебя недоставало. Ты представить себе не можешь, как мне было скучно!

Харадон печально улыбнулся:

— Поверь мне. Я был лишен выбора. Ведь у меня еще есть обязанности перед теми, кому я присягал.

Она нетерпеливо прильнула к нему. Харадону стало жалко эту прекрасную аристократку, первую из придворных дам, обреченную искать любовников среди конюхов и лакеев.

— Все, что у меня есть, принадлежит тебе, — шептала она ему. — Проси что хочешь! Что хочешь!

— Есть только одна награда, которую ты можешь мне дать, — печально произнес Харадон.

— Только назови. Цена не имеет значения.

— Она ничего не стоит, — сказал Харадон. — Мне нужно только приглашение во дворец Властителя. И ты могла бы получить его через своего мужа. Сделаешь это ради меня?

— Конечно, — шепнула она ему и, сгорая от нетерпения, обняла его. — Я обещаю тебе, что завтра же переговорю с Моарксом.

В конце недели Харадон посетил Бронзовую улицу и узнал от Боллара Безджина, что продажа звездных камней идет хорошо, что соглашение о покровительстве со стороны монарха — это большая удача, что скоро они распродадут весь свой запас и что Барру придется сделать еще один рейс в Вайнор в течение следующих нескольких недель. Он согласился и попросил жалованье авансом за два месяца.

— Я не вижу причин для отказа, — согласился Безджин. — Вы ценный человек для нашего дела, и денег для вас у нас всегда хватит.

Он вручил Харадону чек на десять тысяч стелларов. Барр поблагодарил коротышку и пообещал немедленно связаться с ним, как только придет время отправиться на Вайнор. Пожав друг другу руки, они расстались.

В тот же вечер Харадон отбыл на Нельд-17, где отыскал хирурга, изменившего его лицо после того, как он бежал из полыхающего Зоннигога. Барр попросил врача сделать некоторые внутренние изменения в его теле. Хирург долго не соглашался, объясняя, что операция очень рискованная, очень трудная, что шансы на счастливый исход составляют всего пятьдесят процентов. Но Харадон был упрям.

Операция стоила ему двадцать пять тысяч стелларов — почти всех денег, что у него было, но его это не отпугнуло. На следующий день он вернулся на Варлаам.